Никита Масленников: Мировая валютная система движется к полицентричности уже более 10 лет...

За 2023 год доля мировых валютных резервов в долларах сократилась на 8%. Говорит ли это о том, что он может потерять своё звание мировой валюты, и когда это может случиться? «Инвест-Форсайт» поговорил на эти темы с экономистом, руководителем направления «Экономика и финансы» Института современного развития Никитой Масленниковым. 

— Итак, доля мировых валютных резервов в долларах сокращается. Будут ли финансовые власти США спокойно наблюдать за этой ситуаций и что они могут сделать для того, чтобы не потерять своё финансовое лидерство? 

— Прежде всего, то, что они могут сделать, чтобы не потерять своё финансовое лидерство, это внимательно смотреть на то, что этот тренд начался еще не вчера и даже не позавчера, а в середине 2010-х годов. Этот тренд — формирование полицентричной финансовой системы. В США прекрасно понимают, что роль доллара сегодня избыточна, и это бьет по американской экономике.

— А каким образом бьет? 

— Огромное количество внешних долгов номинировано в долларах. И это вызывает очень много неприятных ассоциаций, когда Федеральная резервная система повышает ставку, так как в результате усложняется обслуживание этих долгов. Что, в свою очередь, ведет к преддефолтному состоянию в этих экономиках, особенно тех, которые называют низкодоходными. Это ведь действительно самая настоящая головная боль, когда экономические проблемы переходят в политические.

И, собственно говоря, многие американские экономисты сегодня говорят то же самое: что стоит немного умерить этот самый удельный вес, потому что действительно это уже становится тяжело и для самих американцев.

Но, с другой стороны, надо понимать и реакцию всего остального мира. Дело в том, что доллар выполнял и продолжает выполнять функцию интернациональной меры стоимости. Резервы это просто резервы, это всё связано с политиками центральных банков разных стран, инфляцией, как они с ней борются и так далее. А вот оборот товара — совсем другое дело. Возьмем товарооборот, например, России и Китая, он что, в юанях? Или в рублях? Нет, он в долларах!

— И что будет вместо него, абсолютно непонятно? 

— Пока именно доллар выполняет эту функцию, и что может быть вместо него — далеко не очевидно. Возможно, это будет некая новая валютная композиция, например, может быть будет разнофункциональность, то есть одни валюты будут использоваться для одних операций, другие — для других. Но пока, например, на том же Форексе восемь из десяти сделок с валютными операциями происходят с использованием доллара. В резервах доллары вроде сокращаются, но в платежах и расчетах тот же доллар занимает долю в 40%, а вместе с евро — 70%. Плюс к тому еще и 88% в объемах торгов на Форексе связаны так или иначе с долларом.

Так что хоронить доллар точно абсолютно преждевременно. Хотя, конечно, есть другие тенденции, которые могут повлиять на ситуацию.

— Какие, например? 

— Прежде всего, это национальные цифровые валюты. Восемь центральных банков в мире ведут так или иначе работы в том или ином виде по цифровизации валют. Но надо понимать, что и Федеральная резервная система США тоже ведет эти работы, у них есть специальная рабочая группа, которая занимается этим вопросом, пусть даже о ее деятельности не слишком часто и сообщается. И начала работать эта группа еще во время Джанет Йеллен (глава Федеральной резервной системы США с 2014 по 2018 год. — Ред.).

Да, говорят, что международные цифровые валюты обоснуются прочно в платежном и торговом обороте стран мира, но ведь мы должны помнить и о том, что там вместе с ними будет и тот же цифровой доллар! Отсюда вопрос о мере стоимости, о том, что будет принято за цифровую меру стоимости, все равно остается открытым.

— Может быть, золото? 

— Не золото, это точно. Потому что золото — классический биржевой товар и не более того. Да, это убежище, но уже не всеобщий эквивалент, как это было совсем недавно.

— А зачем вообще нужна валютная полицентричность и нужна ли она? Какие у нее плюсы и минусы? 

— Плюсы в том, что это отражает реальную структуру экономического мира. Потому что сегодня чрезмерная доля доллара, будем честны, не отражает сложившуюся структуру мировой экономики. Напомню, 50% мирового глобального роста в этом году будут давать Индия и Китай.

Так что полицентричность так или иначе будет фиксировать эти структурные изменения, тенденцию к регионализации мировой экономики, когда у вас возникают прообразы торговых блоков. Естественно, это требует обслуживания, но это, кстати, не минус. Узлы мировой экономики требуют наличия своих платежно-расчетных систем. И тот, кто будет доминировать в торговле или в цепях добавленной стоимости, будет иметь и право навязывать, скажем так, свою валюту.

Это неизбежно. Вопрос — в какой мере? Так что доллар, бесспорно, останется одной из валют.

— А какие все-таки минусы полицентричности? 

— Знаете, те страны, валюты которых хотят претендовать на статус мировых, должны обладать очень высокой степенью развития финансового рынка. Они должны предлагать инструменты для инвесторов по всему миру. Даже китайцы еще этого не могут сделать, хотя и очень стараются. Китайский рынок закрыт, а что значит — открываться всему миру? Значит, волатильность валюты резко вырастет. Вы должны будете идти на либерализацию валютных курсов, на плавающий курс, а юань-то не плавает! Его курс колеблется в рамках двухпроцентного коридора.

Если вы хотите, чтобы тот же юань действительно был валютой, востребованной для мировых расчетов, вы должны создавать, собственно говоря, финансово другую экономику. Такую, как в Китае? Не уверен.

— А кто уверен?

— Индийцы, например, точно не готовы, поэтому они и находятся сегодня в хвосте финансовых систем условно «коллективного Запада» и никуда оттуда вырываться не собираются.

— Может ли Россия стать одним из мировых валютных центров? А региональных? Что для этого нужно? 

— Пока, я думаю, это преждевременно. И нужно ли это нам — у меня нет ответа на этот вопрос. Все будет зависеть от того, как будет развиваться система платежей и расчетов с помощью рубля. Будет ли он востребован как валюта для расчетов на мировом нефтегазовом рынке — это один вариант. Не будет — другой вариант.

— А может, не подходить к этому с рублем и надо «изобретать» новую валюту? 

— Если с рублем, то нужно укреплять свои позиции в мировой экономике, строить другую экономическую структуру, просто «выехать» на нефти и газе не получится.

Нужна другая экономическая структура с другой добавленной стоимостью. Да, это возможно, но этого надо добиться.

А конструирование всех этих квазивалют во многом не более чем политические амбиции, так как с точки зрения рынка они не востребованы. Дело в том, что сразу возникает вопрос транзакционных издержек. Надо ли это бизнесу? Наверное, не очень, так как это всегда дороже — зачем умножать издержки на валютных расчетах, на хеджировании валютных рисков и так далее, когда можно действовать так, как все привыкли?

— И сколько лет потребуется в итоге для полицентричности? 

— Думаю, что нам потребуется лет 10–15. И полицентричность придет вслед за изменением удельных весов экономик. Но опять так, так мы полагаем на сегодняшний день, а сами критерии экономического прогресса ведь тоже начнут быстро меняться. Не только и даже не столько счастье в темпах роста ВВП, для развитых экономик уже назревают другие критерии.

Финансовая и валютная полицентричность, кстати, будет зависеть и от того, как и какие страны будут доминировать на рынках определенных технологий. Национальная валюта ведь всегда способ технологического общения с партнерами. Мало сказать «я не будут вам продавать ни за что, кроме рублей», надо еще и предлагать на мировом рынке ту продукцию, которой ни у кого нет. Сейчас мы отчасти это делаем по нефти и газу, но это во многом вынужденная композиция, и сколько долго она продлится, непонятно.

• интервью