Игорь Николаев: Возможностей для 2–3-процентного роста у экономики России сейчас нет...

По мнению председателя Центрального банка РФ Эльвиры Набиуллиной, которое она высказала в ходе выступления в Совете Федерации, у отечественной экономики есть все возможности для устойчивого развития. «Инвест-Форсайт» спросил у директора Института стратегического анализа компании «Финансовые и бухгалтерские консультанты» Игоря Николаева о том, в чем они могут заключаться. 

— Согласны ли вы с мнением главы ЦБ о наличии у экономики России всех возможностей для устойчивого развития?

— Нет, я с этим утверждением не могу согласиться, потому что как раз с устойчивостью у российской экономики большие проблемы?

— Почему? 

— Чтобы утверждать, что у нас есть все возможности для устойчивого развития, необходимо перечислить устойчивые факторы экономического роста.

Я лично под устойчивым развитием склонен понимать поступательное развитие, потому что, если мы видим нулевые темпы роста, то ведь это тоже «устойчиво»! Да даже если плюс один, это все равно скорее стагнация. Но устойчиво? Да, устойчиво, но практически не растет.

Если же говорить о значимых показателях роста, допустим, о 2,5% или 3% экономического роста ежегодно, то на мой взгляд таких возможностей у российской экономики сегодня нет.

— Что мешает достичь таких цифр? 

— Нам с вами надо пройтись по факторам роста. Есть традиционные, в их число входят экспорт, инвестиции в основной капитал и потребительский спрос. Конечно, есть и другие, естественно, но если смотреть на главные, то имеется в виду именно эта тройка.

— И что у нас с ними? 

— Экспорт, понятно, в прошлом году был рывок, потому что так сложилась нефтяная конъюнктура. В этом году экспортные поступления будут значительно меньше, и именно это, собственно говоря, отражает тот курс рубля, который мы сегодня видим: не 50 рублей за доллар, а уже почти в два раза больше по сравнению с летом прошлого года. Сейчас изменилась внешнеэкономическая ценовая конъюнктура на основные экспортные товары, да и санкции против нашей страны в первую очередь направлены на ограничение экспорта, на лишение России доходов от этого важнейшего источника. И последствия сейчас мы не можем просчитывать.

— Второй фактор — это инвестиции в основной капитал…

— Да, инвестиции в основной капитал. По прогнозу, сначала он на 2023 год был в минус 1%, сейчас он обновился и составил 0,5% в плюс. Но это не тот рост, который может обеспечить устойчивое развитие!

— А какой может? 

— Если бы был ежегодный рост инвестиций в основной капитал в районе 10%, тогда можно было бы об этом говорить. А те 4,6%, которые были в прошлом году, были в первую очередь обеспечены за счет государственных инвестиций. Решетников (министр экономического развития России. — Ред.) говорил, что именно эта статья выросла на 26%.

Но при том нарастающем дефиците федерального бюджета, который демонстрирует Минфин, публикуя предварительные итоги, вряд ли госинвестиции в этом году могут поддержать общую динамику инвестиций в основной капитал.

— И у нас с вами остается потребительский спрос. 

— Да, остается именно он. В прошлом году реально располагаемые доходы населения немного, но упали, в этом году итоги первого квартала демонстрируют более чем символический плюс в 0,1%. Это не та динамика реальных доходов, при которой мы можем говорить о том, что покупательский спрос может стать устойчивым драйвером устойчивого развития экономики.

Отсюда у меня вывод такой: если уж мы не можем рассчитывать на основные драйверы, традиционные, то что еще может подпитать оптимизм? Я не представляю…

— Эльвира Набиуллина упомянула, что необходимо активное участие финансового сектора. 

— Участие финансового сектора означает то, что деньги в экономику должны вкладываться банками, другими финансовыми структурами. Финансовый сектор — это активное привлечение средств населения.

Набиуллина, кстати, не без оснований сетует на то, что на финрынке сейчас инвесторы не очень «разворачиваются». Но в условиях высочайшей экономической неопределенности это вполне естественно, что финансовый сектор проявляет сдержанность.

Это — во-первых. А во-вторых, не стоит переоценивать возможности финансового сектора, так как они в значительной степени зависят от того финансового результата, который показывают компании. А этот самый финансовый результат, если посмотреть его динамику, он в этом году существенно хуже по сравнению с соответствующими периодами прошлого года, процентов на 20–30 на самом деле.

Поэтому, на мой взгляд, не можем мы рассчитывать на то, что  финансовый сектор будет активно участвовать в том, чтобы обеспечить устойчивое развитие экономики.

— А что тогда способно, какой сектор? 

— Если мы под устойчивым развитием понимаем ускоренное развитие в 2,5–3% в год, то таких драйверов сегодня в принципе нет.

Может быть, конечно, бюджетное стимулирование. Но мы же с вами говорим об устойчивости, а бюджетное стимулирование, рост расходов, конечно, являются автоматическим вкладом в ВВП, но — на очень короткий период. Если так, то это не устойчивое развитие.

У нас и так достаточно серьезный дефицит федерального бюджета, мы об этом уже говорили.

— Получается, что вариантов никаких? 

— В таких условиях надо реально смотреть на вещи, и есть два подхода. Сильнейшее, беспрецедентное санкционное давление, высочайшая неопределенность экономической ситуации подводит нас к тому, что «лучше меньше, да лучше».

То есть мы должны вернуться не к обеспечению устойчивого ускоренного роста, а к реализации стратегии гарантированного выживания. И тогда, когда сложный период закончится, экономика сохранит свои возможности для того, чтобы потом достигнуть стратегических целей и обеспечить экономическое процветание страны.

Я к тому, что не стоит переоценивать возможности экономики, она должна, главное, сохраниться. Должна быть стратегия выживания, стратегия сохранения, вот что сейчас главное, а не устойчивое развитие в том понимании, в котором оно сейчас преподносится.

• интервью