Павел Руднев: «Чиновники стремятся сбросить побольше социальных обязательств»...

В России объявлен Год театра, однако это вряд ли решит накопившиеся в российских театрах проблемы, среди которых первое место, разумеется, занимают финансовые. О них «Инвест-Форсайт» беседует с Павлом Рудневым — кандидатом искусствоведения, известным театральным критиком и редактором МХТ им. Чехова. 

— Павел, Год театра явно начался не в парадном ключе: как известно, Дмитрий Медведев в Совете Федерации посетовал, что «гостеатров сейчас больше, чем было в Советском Союзе», после чего, упреждая напрашивающиеся меры организационно- финансового порядка, своё несогласие с самим подходом к теме выразил председатель СТД Александр Калягин. Ваше мнение по поводу коллизии?

— Думаю, тут главный посыл: а как среагирует общество? Проверка. Примерно с начала нулевых годов идёт долгий и трудный процесс: государство медленно, но неотступно освобождается от выполнения ряда своих обязанностей — тех, которые выполнялись при СССР. Страна резко поменялась, а взаимоотношения государства с театрами — нет. Государство по-прежнему «тянет» театральную отрасль по советским нормативам. Да, есть принципиальное желание отказаться от целого ряда государственных театров. Но тогда необходимо одновременно с этим выстроить систему социального обеспечения; нужны мощные механизмы, которые позволили бы работать в России частным театрам.

Между тем частных театров в нашей стране очень мало. Если гостеатров в РФ на сегодня около 700, то частных — не более 100. Главная причина диспропорции — невозможность выживания частных сценических коллективов. Не существует закона о меценатстве, как известно; а тот, который был принят, не работает, что уже отмечали многие аналитики. У государственных мужей, принимающих законы, нет понимания: если открывается театр, он не сможет платить коммуналку и аренду как коммерческий магазин — разорится в одночасье. Есть ещё один аспект: с одной стороны, чиновники стремятся сбросить побольше социальных обязательств с себя, и в то же время, если речь идёт о театрах, желают в максимально большем количестве удержать их в своей юрисдикции. Потому что рычагов влияния на частные театры, конечно, будет намного меньше.

— То есть начинает говорить не коммерция, а идеология?

— Совершенно верно: одним телефонным звонком в частный театр не обойдёшься, чтобы отрегулировать сложность при выборе репертуара, например. Третий момент: Дмитрий Медведев не очень верно информирован по поводу количества театров. В нашей театральной среде неоднократно приводились цифры, подтверждающие, что в советский период театров было больше, чем сегодня. Многие театры «ушли» — ликвидирована, например, система колхозно-совхозных театров. Ныне государство почти никак не поддерживает движение любительских театров, которые в советское время получали финансирование, имели ДК, конкурсы и фестивали. Сейчас любительская сцена — вообще на нулевой отметке.

Кроме того, в Советском Союзе действовало негласное положение, требовавшее, чтобы в каждом городе, достигшем 100 тыс. населения, обязательно строился драматический театр. Если в городе более 300 тыс. жителей, к нему добавлялся театр юного зрителя; если город становился миллионником, ему предполагалось содержать театр оперы и балета. Сейчас ситуация такова, что многие города по численности жителей выросли, и существенно; но там никто никаких театров не строит. Хорошо если в большом городе стоит один какой-нибудь театр в виде большого здания с колоннами на главной площади.

У нас — и с точки зрения сравнения с западной ситуацией – охваченность населения театрами (позволим себе такую формулировку) весьма низкая. Есть целые регионы, которые вообще в стороне от театральной деятельности. Я недавно приезжал в Нижневартовск (это Ханты-Мансийский автономный округ), ко мне подошла женщина, учитель, работающая в удалении от города в 5-6 часов езды на автомобиле. Она поделилась со мной, что ей как педагогу спущен от Министерства образования норматив, согласно которому она должна вести факультатив по театру. А родители её учеников, которым она рассказывает о театре, вообще не понимают, о чем речь. Кое-кто задаёт и такие вопросы (имея в виду именно театр): «Почему вы с нашими детьми занимаетесь сатанизмом?» Вывод: люди, «не крещёные» театром, не могут понять его элементарного смысла. И бедная женщина-учительница бьётся в истерике, откуда-то добывает видео, показывает детям на очень плохих носителях, «на пальцах», что из себя представляет театральное искусство.

Конечно, всё одиознее звучащие из уст чиновничества оптимизаторские инициативы в конечном счёте аукнутся вовсе не московским (или санкт-петербургским) сценам. Они станут дополнительным, «контрольным» аргументом, чтобы именно на периферии подчистую закрывать театры и, исходя из этого, рассчитывать на свои явные или тайные весьма сомнительные выгоды. У нас ныне немало театров в малых городах России, которые имеют муниципальный статус — они подчинены городским властям. Нельзя не видеть устойчивый тренд: муниципалитеты всяческими правдами и неправдами стремятся те закрыть.

— Какова при этом мотивация властей?

— Обычно она совсем незатейлива: у нас-де маленький город, маленький бюджет, соответственно, мы не в состоянии театры содержать. Примерно такая ситуация сейчас разворачивается в подмосковных Мытищах с театром драмы и комедии «ФЭСТ». Не так давно похожее творилось в Красноярском крае — в Минусинске и Мотыгино. Я боюсь, воспользовавшись прозвучавшим кличем, чиновники на местах примутся избавляться от театров — по той простой причине, что они им не нужны. Им легче и стократ прибыльней построить очередной торговый центр. А очень часто театр в малых городах — не просто единственное место культуры, но единственное красивое здание в городе. Ещё большая опасность, я считаю, не в оптимизации, а в слиянии совершенно разных театров. Эта, с позволения сказать, практика в современной России ширится. В Тюменской области, например, практически все театры слились в одну «деревню». Та же тенденция — в Тульской области, где Новомосковский городской театр трансформируют в филиал Тульского (областного) театра. Что это означает? Вот что мне рассказывал сотрудник одного театра — когда-то автономного учреждения культуры, а ныне «влитого» в единую театральную дирекцию:

«Чтобы мне купить килограмм гвоздей для новых декораций, я должен дождаться разрешающей бумаги из бухгалтерии центра. То есть фактически ехать за ней в административный центр области, за десятки километров, на своей машине».

Извините, это делает выживание театров невозможным.

— Почему применительно к театрам у нас не работают модели малого бизнеса? Можно было бы делать ставку на разукрупнение театральных «монстров» с колоннами, на конкуренцию между сценическими площадками. Это могло бы пойти на пользу и зрителям, и тем, кто ставит спектакли.

— Причина — оторванность наших чиновников, управляющих культурой, от реальности. Если угодно, оторванность от России, так как столичная ситуация, как я сказал, ещё более-менее предсказуема, а вот про то, что может произойти в сибирском городе Мотыгино, знают лишь театральные критики, с которыми власть совершенно не намерена работать. Вы правильно подметили: экономические схемы из мира предпринимательства вполне могли быть заимствованы и успешно перенесены в организацию театрального дела — надо не сливать, а разукрупнять залы и коллективы. Современный зритель уже не хочет «больших» пафосных форм; он всё больше тяготеет к камерности, естественности, приближенности к себе. Поверьте, обо всём этом мне приходится постоянно писать в статьях и говорить на самых разных пресс-конференциях, но я никогда не видел и не слышал, чтобы на наши дискуссии приходили чиновники, по профилю своей работы отвечающие за театр, чтобы они сами звали нас на круглые столы по волнующим темам.

О рыночной востребованности актёров и драматургов

— Ещё одна недавняя инициатива, дающая повод поразмышлять: Министерство культуры вносит законопроект по введению критерия востребованности артистов. Какие вы видите здесь плюсы и минусы?

— Есть два аспекта. Проблема действительно существует: выражается она в том, что труппы пока не могут позволить себе избавляться от так называемого актёрского балласта. Когда-то заключались бессрочные контракты, не дававшие права администрации уволить сотрудника. Доказать же актёру его творческую несостоятельность в принципе невозможно, тем более учитывая специфику профессии, когда актёр, по сути, зависит от любви (или нелюбви) к себе режиссёра или продюсера. Известно множество случаев, когда артист играл чуть ли не всё у предыдущего режиссёра, но вот пришёл новый главреж, и у артиста мгновенно обрываются все творческие, а с ними и жизненные планы. Или, наоборот, когда режиссёр властной рукой вмешивается в актёрскую судьбу: в Свердловском ТЮЗе случайно оказавшийся на одном из спектаклей Андрей Тарковский смог разглядеть артиста в Анатолии Солоницыне, бегавшем по сцене каким-то зайчиком-попрыгайчиком, а в жизни просто спивавшимся. И уже потом, как известно, он снялся в главных ролях в «Андрее Рублёве», «Солярисе», у многих других режиссёров. Но я бы проблему кадровой востребованности актеров решил путём перевода артистов (и всех работников театра) на срочные контракты.

— Это сейчас практически везде практикуется.

— В театрах не везде. В том-то и вопрос: нужен закон, который позволил бы во всех театрах как бы насильственно вводить систему срочных контрактов с целью усиления конкурентной среды и регулярного появления вакансий. А сейчас огромная проблема, особенно для вчерашних выпускников вузов, в том, чтобы просто попасть на работу в московский театр. Олег Табаков, кстати, когда пришёл к руководству МХТ им. Чехова, сразу ввёл эту систему в действие. У нас после этого труппа каждый год обновляется, ротируется. Есть стажёры, которые претендуют на места — это всех держит в тонусе.

— Драматургический рынок в России насколько сформирован, по вашим данным?

— Да, он существует, но тут следовало бы уточнить понятие: «рынок» с точки зрения объёма вращающихся денег к российским драматургам вряд ли применим. Их роялти на сегодня в РФ очень и очень низки. Уровень дохода драматургов в европейских странах, в США и Канаде кратно выше. В нашей стране ныне не наберётся, думаю, и пяти авторов, которые могут позволить себе жить только на доходы от постановок и публикаций своих пьес. Несмотря на это, рынок драматургии, конечно, существует как инфраструктура. Если появляется автор, написавший талантливый текст, его произведение рано или поздно найдёт свою сцену или читателя, не сгинет. Есть социальный лифт: с начала 2000-х годов стали проводиться всевозможные драматургические конкурсы; организуются фестивали и разъездные лаборатории. Театры — пусть не все, но часть — постоянно и внимательно ищут для себя современную пьесу.

К сожалению, денег вокруг всех этих важных с социально-культурной точки зрения начинаний крутится очень мало. Я, наблюдая этот процесс, вижу, как многие молодые способные ребята, написав свой первый, второй, третий удачный текст, сталкиваются, что называется, с прозой жизни, когда надо кормить семью. Драматург на глазах умирает как автор: он вынужден зарабатывать себе на жизнь в сериалах. А это уже другой жанр, другие критерии.

— Насколько взаимосвязано продвижение драматурга и печатная судьба его пьесы?

— Начну с того, что хорошо знаю, как живёт журнал «Современная драматургия»: практически под угрозой закрытия из-за постоянных перебоев с финансированием Минкультом. Это жуткая нищета, по-другому не скажешь. Но непосредственно для самих авторов эта проблема сейчас всё-таки нивелируется тем, что есть интернет с его мобильностью и охватом. Здесь возникает юридический нюанс, связанный с авторскими правами: западные агенты по распространению пьес приходят в ужас, когда узнают, как пьесы российских авторов распространяются в Сети. На Западе чётко работает рынок рукописей, в первую очередь в смысле финансовой ответственности — агент обязан блюсти любое их перемещение. У нас все носит хаотичный, практически неконтролируемый характер. Но, как ни парадоксально, есть свои преимущества в интернет-экспансии отечественной драматургии. Пьесы, которых нет в электронном виде, которые нельзя найти в интернете, режиссёрами не ставятся (например, классика, ещё не переведенная в электронный формат). Что такое режиссёр сегодня? Это мигрирующее существо. Чтобы ему доказать, что он чего-то стоит, он должен ставить минимум шесть спектаклей за сезон, перемещаясь из региона в регион, из одного часового пояса в другой. Возить каждый раз с собой дополнительный груз в виде журналов и книг он не будет. Я лично знаю известных драматургов, уже возрастных, которых не ставят, только потому что за ними нужно идти в библиотеку…

• интервью